Волшебный прибор Левенгука

Антони ван Левенгук, которому ошибочно приписывают изобретение микроскопа, на самом деле этот прибор сконструированный и изготовленный задолго до него, лишь усовершенствовал. Причем настолько, что впервые за всю историю человеческой цивилизации стало возможным вторжение в миры микроорганизмов, будь то капля воды, крови либо иные жидкое или твердые вещества. Как ни удивительно, из современников изобретателя, занимавшего скромную должность в правлении нидерландского городка Дельф, никто, кроме его друга, российского монарха Петра I, прибор, обладавший даже по нынешним временам отменными характеристиками, сначала достойно не оценил. Только, когда Левенгуку удалось отлить и отшлифовать крошечную линзу, обладавшую фантастическими характеристиками увеличения в 270 раз, посыпались заказы из Парижской академии наук. Предлагалось в обмен на золото изготовить короткофокусные линзы с еще большим разрешением. Левенгук на письма французов, а затем и немцев долго не отвечал, хотя, будучи женат вторым браком, весьма нуждался в деньгах и по бедности не мог оплатить услуги толмача. Но вот средства, наконец, нашлись. Изобретатель, заключив сразу несколько контрактов, сжигаемый страстью обретения финансовой независимости, фанатично принялся за дело. Литье, формовка, полировка стекла осуществлялись кустарным способом, что называется, на коленях. Тем загадочней результат. С ряда линз удалось «снять» увеличение в 400 и более раз! Шедевры оптики, немедленно отправленные в Германию, благодаря искусству тамошних славных механиков, были оправлены в «настольные зрительные трубки» - так тогда называли микроскопы. Главным консультантом по настройке сложной оптики, согласно договору, выступил сам Левенгук. Французы в отличие от немцев отказались от покупки линз, прежде чем они не займут место в готовых микроскопах. Левенгук, поняв, что это еще один шанс приумножить благосостояние своих иждивенцев, взялся за тонкие механические работы сам. Так преуспел, что удалось разглядеть через окуляр и зарисовать строение эритроцитов и сперматозоидов. Таким образом, раз и навсегда сделав дотоле абсолютно невидимое четко видимым.

Как результат в 1680 году произошло беспрецедентное событие. Изобретатель, который с рассвета до сумерек вел подробнейшие зарисовки и описания всего того, что наблюдал через окуляр непрестанно совершенствуемых микроскопов, но имевший за плечами лишь начальную школу, стал членом-корреспондентом Парижской академии наук и Английского королевского научного общества. Посетившая скромный дом Левенгука королева Англии, впрочем, мало что увидела. Может, зрение у нее было недостаточно острым, может, небрежно сфокусировала прибор. А вот Петр I «изволил созерцать даже меньшее из крох, подложенных под увеличивающие стекла». И, дабы самостоятельно дома разглядывать колонии невидимок, дабы поддержать вечно нуждавшегося труженика, личностью которого восхищался, распорядился поставить его на российское академическое довольствие. Разумеется, Левенгук в долгу не остался. Копии рукописей изысканий своих с оказией пересылал в Петербург. Переправил, кроме того, по его мнению, наиболее удачную конструкцию прибора. Придворные в большинстве своем не ради просвещения, но ради праздного любопытства выстраивались в очередь перед мелкоскопом - так молва окрестила микроскоп. Что же рассматривать им позволили? Собачий волос и свиную щетину, дабы определяли, в чем отличие одного перед другим. Сам Петр в часы досуга, титулованные российские ученые изучали то, что изучать рекомендовал Левенгук - родоначальник научного направления - микроскопии. Микроскопия в свою очередь, как в те давние времена, так и ныне, стремительно вторгается в миры невидимок, глубже и глубже погружаясь в потаенность материи. Вместе с тем, еще современники Левенгука - изобретателя и естествоиспытателя - недоумевали по поводу того, что микроскопы «их времени» не давали им возможность видеть то, что видел сам творец волшебных линз. Почему? В чем причина? Возможно, ответ кроется в высказывании знаменитого немецкого оптика и механика Карла Фридриха Цейса, который в 1848 году высказал предположение о том, что самые зоркие наблюдатели через оптические приборы преуспевают, ибо имеют отличающееся от заурядного, уникальное строение мозга. Мнение заслуживает внимания. Ведь человек и впрямь видит мозгом, посредством глаз.

За полвека кропотливого труда Левенгук открыл более 200 видов мельчайших организмов, обнаружил явление партеногенеза - бесполового размножения у тлей, подробно описал псевдо разумную жизнь муравьев, открыл и сделал великолепные рисунки коловраток и других простейших пресноводных организмов. Анатомы обязаны ему детализированными зарисовками движения крови по капиллярам, где видно, что именно капилляры связывают артерии и вены. Изучал на себе действие всевозможных «обостряющих разум и восприятие» веществ. С целью единственной, казалось бы, нереальной. Левенгук - твердо верящий в гипотезу мыслителей древности о том, что материя состоит из неделимых «кирпичиков мироздания» - атомов - мечтал изготовить систему совершеннейших линз, которые в оправе микроскопа, позволили бы эти атомы увидеть. Среди биографов ученого-самоучки распространена легенда, что этот фантастический эксперимент ему удалось завершить в марте 1722 года. Якобы, некий всезнающий незнакомец, нанеся визит Левенгуку, дал предопределивший успех совет: «Увеличивающие линзы, безусловно, очень важны. Гораздо важней ваша голова, содержимое которой чрезвычайно заострено страданиями недомоганий». И вот тут - самое не бесспорное и интригующее: отчего приключились эти самые «страдания недомоганий». Биограф Левенгука, австриец Кристин Жислин в 1984 году высказался на этот счет недвусмысленно:

«Наш удачливый естествоиспытатель, подобно большинству его современников, дабы прогнать приступы меланхолии и активизировать ночную работоспособность, трудясь у микроскопа, в неимоверных количествах поглощал отвары опийного мака. Это сильнейший наркотик, включающий, по меньшей мере, двадцать алкалоидов, в том числе крайне ядовитые морфин, папаверин, кодеин. Коктейль вызывает стойкие, длительные галлюцинации, изменяет сознание, искажая восприятие. Потому я лично не сомневаюсь в том, что до крайности обостренным наркотиком зрением, да еще сквозь очень сильные, отменно сфокусированные линзы Левенгук вполне мог видеть атомные структуры разнообразных веществ».

Оппоненты Жислина категорически не согласны с этим доводом. Аргументируют тем, что если бы Левенгуку и впрямь удалось «увидеть невидимые атомы», он бы их непременно зарисовал. Но рисунки-то есть, и об этом историкам науки давно известно! Тогда в чем причина неверия в, казалось бы, очевидное? Оппоненты настаивают на том, что рисунки - плод умозрительных фантазий, а не результат скопированного через тубус микроскопа. В пылу полемики как-то упускается из вида аргумент поистине железный. В письме членам Парижской академии наук естествоиспытатель настойчиво убеждает коллег в том, что «счастливейшей ночью перед ним, благодаря микроскопу, расстелилось полотно, сотканное из атомов, самых натуральных, никак не явившихся в неуловимой дреме». Крайне заинтересованным ученым было предложено убедиться в подлинности открытия лично. Нидерланды французы не посетили. Жислин, впрочем, свидетельствует, что большая часть листов с автографами очертаний и описаний атомных структур по сей день бережно хранятся в архивных фондах Академии естественных наук Франции.

Современные электронные микроскопы, приборы, в которых для получения изображений используются пучки электронов, совсем недавно в сотни, ныне в тысячи раз по разрешающей способности превосходят лучшие оптические микроскопы. Строение атомных структур, таким образом, для них не предел. В то же время специалисты, изучающие психику и мозг, нередко сталкиваются с феноменом, когда в экстремальных ситуациях человек видит то, что практически и теоретически увидеть невозможно. Советские и российские космонавты, например, рассказывают о том, что «голым зрением» удавалось детально рассмотреть «внезапно выхваченных» людей на палубах коммерческих судов и военных кораблей, увидеть нашивки и знаки отличия на их униформах. Нет пределов возможностям возбужденного мозга. Географ и писатель Владимир Клавдиевич Арсеньев вспоминал, что на Дальнем Востоке был знаком с охотниками, которые без оптических прицелов, с далекого расстояния били белку точно в глаз, ничуть не испортив шкурку. Предварительно соответствующим зельем из трав они «приводили себя в кондицию». Не было зелья - не было удачной охоты. К слову, снайперы спецслужб тоже прибегают к медикаментозной помощи. Что уж говорить об уникальной психике гениального Левенгука?

Александр ДМИТРИЕВ