Феномен человека на фоне универсальной эволюции

Глава IV Фундаментальная сущность эволюции

Фрактальность эволюции

Вследствие фрактальности наблюдаемого мира его эволюция во времени также происходит фрактально. В разд. 4.5.5 мы уже касались фрактальности временных структур, описывающих развитие конечных реальных систем, здесь мы обсудим эволюционные временные фракталы, учитывая, разумеется, всю условность проведенного в прологе противопоставления развития и эволюции (эволюция — это развитие достаточно большой реальной системы и т.д.). И в том, и в другом случае во временных структурах одной из независимых координат является время, в обоих случаях временные структуры фрактальны (фракталоподобны) в том же качественном смысле, что и невременные. Пусть даже качественное, фрактальное описание эволюции может многое дать для понимания ее общих законов.

4.6.1 Мутовочный характер эволюции

Самое заметное проявление фрактальности эволюции — это ее мутовоч-ность, т. е. то, что она протекает через каскад точек ветвления. Эта идея — одна из центральных в монографии П. Тейяра де Шардена «Феномен человека» [1987]. Концепция мутовочной эволюции постепенно вытесняет сегодня концепцию линейного прогресса.

Впрочем, представления о мутовочном характере эволюции развивались и до Тейяра. В области социальной истории их разрабатывал, например, А.Дж. Тойнби. В органическом эволюционизме они существовали в форме давних воззрений о древе жизни. После Ч. Дарвина и Э. Геккеля дивергентный характер органической эволюции стал уже общим местом. Поскольку, однако, для дарвинизма органическая эволюция является прежде всего процессом видообразования, постольку эволюционное древо жизни представляется в основном как древо подвидов и рас, видов и образуемых ими таксонов.

Однако реальные мутовки органической эволюции далеко не всегда могут быть совмещены с мутовками органической систематики (ср. разд. 4.5.3), поскольку органическая эволюция отнюдь не сводится к видообразованию, в ее ходе расщепляются не только виды, т. е. совокупности организмов определенного типа, но и процессы, и экосистемы, и биомы, и биоты, и органические системы иных уровней и типов, которые и обозначить-то не всегда удается. Примером такой «внесистематической» мутовки являются вирусы и клетки. Второй пример — гаплоидные, диплоидные и полиплоидные организмы. Третий — брожение, фотосинтез и дыхание образуют мутовку окислительно-восстановительных процессов, используемых организмами для получения энергии.

Невозможность отождествления древа органических мутовок с древом систематики побуждает ученых параллельно с обсуждением эволюции видов говорить об эволюции признаков и органов особи, образующих в точках ветвления мутовки. Уже Дарвин рисовал древо жизни для дивергирующих признаков.

В общем случае возникшая прогрессивная самосборка (см. разд. 4.4.1) диверсифицируется в мутовку, величина которой, помимо степени прогрессивности самосборки, определяется масштабами доступного ей ареала. Любой черешок данной мутовки, оказавшийся обособленным, при соответствующих условиях может разрастись в новую мутовку. Эволюция «работает» с запасом — в одних условиях оптимальной оказывается одна ветвь мутовки, в других — другая, в будущее прорываются наиболее прогрессивные из них, т. е. обеспечивающие наиболее интенсивные метаболизмы на наиболее отдаленное будущее.

Чем больше данная эволюционирующая система, тем больше ветвей эволюционной мутовки она может породить. Внутри небольшой системы могут одновременно формироваться корни нескольких ветвей эволюционной мутовки, реализуется же зачастую какая-то одна из них. Именно так это происходит, к примеру, в социальных системах, в которых формирование будущих эволюционных ветвей легче поддается (ретроспективному) наблюдению. Скажем, в социальной системе «Западная Европа» в конце XIX -первой трети XX вв. зрели корни всех основных ветвей мутовки социально ориентированных политэкономических систем, по которым пошло развитие человечества в XX в. — фашистской/нацистской, коммунистической и кейнсианской (см. разд. 8.4.4). Отдельные страны реализовали ту или иную отдельно взятую ветвь развития из этой мутовки, однако в этих странах зрели корни и других ветвей. В Германии первой трети XX в. наряду с фашистской формировалась мощная коммунистическая ветвь, в Великобритании тех лет наряду с кейнсианской ветвью формировались фашистская и коммунистическая. В России вплоть до Первой мировой войны развивалась ветвь «нормального» капитализма, который при благоприятных обстоятельствах мог бы перейти в кейнсианскую ветвь развития. Однако одновременно в России понемногу формировались и элементы «фашистской» ветви (черносотенцы и пр.). Но успешнее всего в России развивалась тогда коммунистическая ветвь, которая и вырвалась на волю в результате Русско-японской и Первой мировой войн.

Ветвление любой эволюционной линии — органического вида, процесса или социального строя — лежит в русле общих законов эволюции. Во-первых, такое ветвление само по себе направлено по вектору эволюции в сторону роста разнообразия. Во-вторых, оно увеличивает шансы на эволюционное выживание данной мутовки, т.е. на эволюционный прорыв хотя бы одной ее ветви. Чем «кудрявее» мутовка, тем перспективнее она в эволюционном плане.

Продравшись в эволюционное завтра, данная ветвь эволюционной мутовки в свою очередь разрастается в новую мутовку, масштабы которой определяются как заложенными в ней эволюционными потенциями, так и средой. Это произошло, например, с млекопитающими, мутовка которых поражает сегодня своим разнообразием. Не менее известный случай — сумчатые в Австралии, нельзя «себе представить более яркий пример способности, присущей каждой филе (филогенетической линии. — С. X), к дифференциации в своего рода замкнутый, физиологически полный организм» [Тейяр де Шарден, 1987. С. 107]. Еще пример — кейнсианская ветвь мутовки социально ориентированных по-литэкономических систем, пышно диверсифицировавшаяся сегодня в странах «золотого миллиарда».

Шансы на прорыв эволюционной мутовки увеличиваются конкуренцией ее ветвей. В этом и состоит, на мой взгляд, эволюционный смысл правила Гаузе, согласно которому в данной экологической нише не могут существовать два разных вида с одинаковыми экологическими потребностями/функциями [Гаузе, 1935,1984; Галл, 1979; Галл, Гаузе, 1983]. Вопреки некоторым трактовкам этого положения, это именно правило, а не закон, потому что может нарушаться.

Просто, когда это происходит, эффективность данной эволюционной мутовки снижается, из-за чего она рискует проиграть соревнование с другими, этого правила не нарушившими.

Конкуренция ветвей мутовки имеет смысл постольку, поскольку они различаются по своей эволюционной перспективности. И они таки различаются, причем весьма существенно, если речь идет, например, об органических видах. В общем случае, по-видимому, распределение ветвей мутовки по эволюционной перспективности является негауссовым, что делает его существенно неоднородным (см. разд. 4.5.6).

Именно фрактальность эволюции порождает феномен революции, т. е. резкого изменения в развитии каких-либо явлений природы или социума. В теории органической эволюции дискретная эволюция называется сальтационной, эволюция через ветвление (дивергенцию) видов — кладогенезам, эволюция без ветвления — филетической. «Вопрос о сальтационном или несальтационном характере эволюции оказался в центре современной дискуссии о филетическом или кладистическом способе макроэволюции. И следует признать, что решить его однозначно на современном уровне знаний не представляется возможным» [Назаров, 1991. С. 192-193].

Подключение представлений о мутовочном характере органической эволюции ставит все на свои места. Фрактальная эволюция по самой своей природе как эволюция через каскад точек ветвления предполагает сочетание кладогенеза -в точках ветвления — с филетической эволюцией — между ними.