Шары на болотах

Заслуженного деятеля науки РСФСР, одного из пионеров космонавтики, автора изданной в 1937 году книги «Введение в космонавтику», в которой изложены основы теории орбитальных и межпланетных полетов, Ари Абрамовича Штернфельда с великим ученым и изобретателем Константином Эдуардовичем Циолковским связывала искренняя дружба. Не прерывалась она, поддерживаемая по переписке, даже, когда Штернфельд в начале прошлого века жил в эмиграции в Польше и Франции. Эти письма, в которых дискутировались, обсуждались проблемы аэро и ракетодинамики, вопросы дирижабле- и самолетостроения, сохранились в полном объеме, откуда видно, что из поля зрения друзей и коллег не выпали вопросы, если так можно выразиться, прикладные, касающиеся небесных феноменов непонятного, непознанного происхождения. Штернфельд, впрочем, в отличие от Циолковского категорически утверждал, что «пусть не часто, но все же, наблюдаемое над землей и на земле, имеет прямое отношение к деятельности инопланетных цивилизаций». Разумеется, отстаивая свою точку зрения, он приводил доводы веские, убедительные. Циолковский, напротив, «при всем соблазне, желании иного, усматривал пролеты и сгорания в атмосфере метеоров и болидов». Тянули этот умозрительный канат каждый на себя они вплоть до 14 мая 1934 года, до момента, когда в небесах над Калугой, Рязанью, Москвой, Тулой, Торжком, Кашиным, Ржевом, как по горячим следам сообщила газета «Известия», пролетел величиною с половину Луны пульсирующий, меняющий цвета, оставляющий искрящий след шар. По одним сведениям, упавший на болотистую низину, по другим взорвавшийся на уровне земной поверхности с оглушительным режущим слух гулом. Циолковский, которому о загадочном явлении рассказал непосредственный наблюдатель, его внук, семнадцатилетний Всеволод Костин, 21 мая отправил в «Известия» заметку, опубликованную под заголовком «Кто видел болид?», призывающую без промедления проинформировать его об «особенных деталях повадок и структуры летящего тела». После того, как поступили первые полтораста писем, Константин Эдуардович телеграфировал Штернфельду в Париж: «Болид великолепен. Сообщите подтверждение получения пакета разъяснений». Арий Абрамович удовлетворил просимое и принялся изучать содержимое пакета - копии писем Циолковскому, при чтении немало изумляясь. Однако прежде чем обратиться к фактам «двояко обескуражившим» отцов-основателей теоретической космонавтики, восстановим, что называется, усредненную картину феномена.

Внук Циолковского, имеющий навыки астронома-любителя, пожалуй, точнее других земляков отразил происходящее около полуночи в небе над Калугой, как внезапное, «ниоткуда», появление голубовато-зеленого с пульсирующим ядром в половину лунного диска шара, двигавшегося в западном направлении, наклонно к горизонту. Имевшего желтовато-красный след, превосходно освещавший окрестности, так, что были видны брошенные под ноги монетки. Небесный светильник заставлял предметы отбрасывать «невиданные, противоестественные» тени: «Рядом с каждым предметом, например, деревом, вставала во весь рост его черная, словно сажа, копия». Полет над городом длился три-пять минут, после чего шар разлетелся на куски, схожие с ломтями арбуза, и погас, скорее всего, прекратив существование. Примечательно, что после исчезновения шара около двух часов на совершенно безоблачном небе не наблюдалось ни луны, ни звезд. Циолковский в письме Штернфельду негодует: «Простить не могу парню, что он не позвал меня, по обычаю не спящего, увлеченного работой, на стеклянную веранду, где в тот миг он находился». Штернфельд отвечает: «Едва ли бы успел он взобраться в вашу келью, что хуже, тоже бы ничего не разглядел. Так что будем довольствоваться нашими массивными данными. В ряду этих данных несомненную ценность представляют описания наблюдений движения, предположительно болида, предоставленные доцентом Ленинградского астрономического института И.И. Путилиным. Он, будучи в командировке в Москве, «к несчастью невооруженным глазом, фиксировал красочный, отменно просматриваемый даже в свете уличных фонарей перелет ярко светящегося тела». По словам Путилина, самое поразительное заключалось в том, что он отчетливо и ясно увидел отрицаемое большинством наблюдателей. Именно, распад шарообразного тела на узкие сегменты, сопровождаемый «все перетершим» в сверкающую пыль мощнейшим взрывом. Самое же, по мнению доцента, примечательное, заключалось в том, что звук взрыва последовал спустя 240-250 секунд после исчезновения шара, что над столицей до утра висели серебристые перистые облака - несомненно, продукт распада предположительного болида.

Впрочем, показания Костина и Путилина на поверку оказались лишь прелюдией, присказкой к случившемуся утром в заболоченном подмосковном лесу, в других местностях, что Штернфельд прокомментировал в письме к Циолковскому: «Расчеты траектории движения тела, его угловые размеры подвигают меня к дерзкой мысли, что оно, «взорвавшись», тем не менее, сохранило целостность, продолжило лететь и коснулось земли. На грунте, сообразно присланным Вами свидетельствам очевидцев, пробыло 5 часов, поднялось и, оставив огненную восьмерку над Вашей Калугой, минуло Москву с севера на юг. Был еще один взрыв. На сей раз слабый. Что с телом сталось далее, предстоит выяснить». Прояснить что-либо еще, кроме любопытнейших фактов, полученных от добросовестных очевидцев, не удалось. Но и то, что удалось - бесценно, ибо дает право утверждать, что тело, принятое за болид, имело искусственное происхождение. И вот тут - самое время ознакомиться с в своем роде уникальными впечатлениями колхозников, вплотную подобравшимся к «раскаленному огромному ядру, засевшему в болоте, отчего-то не увязшего, под влиянием силы невероятной тяжести». Прежде, ради объективности, следует упомянуть о том, что, в отличие от Штернфельда, Циолковский критически относился к гипотезе о рукотворном происхождении тела, начал работать над обстоятельной статьей, названной «О болиде 14 мая 1934 года». Статья из-за смерти ученого, последовавшей годом позже, к сожалению, не была завершена. Но даже те наброски, что сохранились, дают основание считать, что небесный феномен был поистине грандиозным, так как, «когда светились 12 или 14 его фрагментов, едва ли кто видел нечто более великое, красочное, завораживающее». Циолковский пишет: «Интенсивность исходящей от болида световой энергии была настолько трудно вообразима, что в один момент, разом, словно прожектором, не имевшим точечного источника, освещалась Москва, область и далее. Момент был именно моментом, длился секунды, отмечался многими, тогда бодрствующими. Впору удивиться, откуда такая мощь, по моему разумению, едва ли присущая заурядному метеору и даже болиду. Надобно рассматривать это небесное тело, как нечто выдающееся для астрономических канонов, что предстоит еще изучать. Жаль, что много сигналов от неопытных наблюдателей и крохи от профессиональных астрономов».

Ари Штернфельд, прославившийся расчетами наивыгоднейших траекторий полета космических аппаратов, что изложено в его публикациях, напротив, подойдя к изучению феномена, как непревзойденный баллистик, счел, что «почва для выводов достаточно плодородна». Вывод его однозначен: «Болид», будучи управляемым, маневрировал, конечным образом, разделившись на сегменты, производил соприкосновения с грунтом этими сегментами. После чего, каждый сегмент в собственный интервал времени, самостоятельно снялся с грунта. Уйдя ввысь, воссоединился с другими сегментами, вновь образовав единый «болид», переместившийся на орбиту Земли». Штернфельд подчеркнул, что реконструировал поведение болида на кончике пера, умозрительно, что его гипотеза может стать свершившимся фактом, даже более, что он благодарен добросовестности наблюдательных крестьян. Коротко же наблюдаемое крестьянами ночью - всего шесть наблюдений в разных районах Подмосковья и пригороде Калуги - сводилось к тому, что видели они раскаленные докрасна, диаметром семь-восемь метров каждое ядра, очень медленно, вращаясь, что явствовало из направления зубцов искрящихся венчиков, приземлявшихся, всегда на болота. Наблюдали крестьяне и медленные взлеты ядер, но приблизиться не могли - мешали трясины. Уж не потому ли шары выбрали болота? Штернфельд, вплоть до кончины в 1980 году живо интересовавшийся проблемами поиска неземного разума во Вселенной. В наиболее плодотворные в его научной карьере годы - пятидесятые, шестидесятые от каких-либо комментариев по поводу гипотезы об управляемом «болиде» воздерживался. Он либо боялся подмочить репутацию академического ученого, либо его попросили воздержаться от досужих фантазий. Последнее очень даже вероятно. Во всяком случае, на это обстоятельство указывает автор «Энциклопедии НЛО и пришельцев» Дэвид Риччи, от которого российским читателям стало известно о том, что Ари Штернфельд рассматривал природу неопознанных летающих объектов под углом зрения не астрономии, а оккультизма. Конечно «оккультный болид» 1934 года ни в коей мере не вписывался в каноны чистого материализма.

Александр ВОЛОДЕВ