Хамелеоны Хара-Хото

Исследователь центральной азии. Страстный собиратель географических и этнографических материалов, первооткрыватель курганных могильников Ноин-ула, российский ученый Петр Кузьмич Козлов стяжал всемирную славу сенсационными результатами раскопок древнего города Хара-Хото, расположенного в излучине реки Эцзин-Гол. В ноябре 1907 года, когда возглавляемая Козловым монголо-сычуанская экспедиция прочесывала пески пустыни Гоби, надеясь отыскать таинственный мертвый город.

Шансов сделать это было ничтожно мало. Почему?

Да потому, что довольно точно представляя, где искать искомое, археологи отнюдь не были уверены в том, что не будут истреблены либо китайско-монгольскими правительственными конными отрядами, либо племенами кочевников, которые по бедности вполне могли покуситься на имущество экспедиции. К чести Козлова, путем щедрых подношений и тонкой дипломатии ему удалось подписать Договор о содействии с местной администрацией. Удалось также договориться о взаимопомощи с вождем влиятельного племени торгут-бэйле Уца Кошно, «подарившего» на время поисков опытнейшего пустынника Бата. Проводник этот, надо отдать ему должное, без суеты и блужданий вывел прямиком в нужное место. 19 марта 1908 года археологи уже стояли перед высоченной, по периметру представляющей квадрат, крепостной стеной, с запада увенчанной двумя мавзолеями - субурганами. Один мавзолей был сильно поврежден, как впрочем, почти полностью были занесены песком, кроме западной, и стены. По не засыпанной стене можно было судить о том, какую колоссальную работу предстоит проделать, чтобы обнажить крепость полностью. Но что из того? Археологи ждали скорого чуда и, потрудившись в поте лица лопатами и черпаками, вскоре получили удивительные результаты.

В двадцатые годы минувшего века участник раскопок Хара-Хото Андрей Николаевич Троицкий, вспоминая «славные дни славной молодости», писал, что буквально каждая сотня носилок песка что-нибудь бесценное давала, что за первые несколько дней в палатку, отряженную для раритетов, удалось сложить много чего. Рукописные книги и свитки, железные, серебряные, золотые монеты, особенные бумажные мерные деньги, женские и мужские украшения, деревянные мечи, бронзовые наконечники копий. Находки удалось довольно быстро переправить в Петербург, откуда поступило предписание продолжать успешно начатое. Золотые царские червонцы тоже поступили. Благодаря чему, Козлов, по его словам, «еще легче находил общий язык с властями и князьками разных уровней». К 1909 году, когда экспедиция после недолгого отдыха в России возвратилась в пустыню, ученые уже знали, что Хара-Хото былая столица буддийской народности тангутов - сия-ся. Город, как свидетельствуют исторические хроники, найденные Козловым и его сотрудниками, процветал, прославляя себя целомудрием, трудолюбием, нестяжательством и ученостью жителей, от первого дня до последнего. До тех пор, пока в 1226-1227 годах не подвергся довольно щадящим набегам воинства Чингисхана, заинтересованного в том, чтобы сия-ся верой и правдой служили ему, став подданными империи. В обмен на то, что будет сохранена буддийская вера, а Хара-Хото не утратит экономической и культурной самостоятельности, горожане согласились. Сведения о том, что при Чингисхане и вплоть до 1368 года «люди сия-ся жили за непробиваемыми своими стенами, будто в раю», содержат сотни извлеченных из горячего песка книг, прочесть которые удалось благодаря собственноручной находке Козлова - он откопал изрядно потрепанный от частого перелистывания полный словарь языка сия-ся. И, конечно, не меньшую ценность имеют раритеты, найденные рядом со скелетом верховной правительницы города в большом мавзолее - субургане. Николай Константинович Рерих, одним из первых давший экспертную оценку сокровищам Хара-Хото, назвав Козлова ученым, вырвавшим из обжигающих песков обжигающую тайну, отозвался о древнем канувшем в лето сообществе пустынных буддистов: «Вспоминается волшебное изображение женской головки из коллекции. Напрашивается мысль. Если такие люди населяли города пустынь, то, как далеки были эти места от дикости!».

Действительно, народ сия-си был высоко духовным, с утонченным восприятием природы и мироздания в целом. Особенно поразительно это проявилось в живописных технологиях, кажущихся волшебными. Дабы не быть голословными, приведем высказывание Петра Кузьмича Козлова, касающихся образчиков буддийской иконописи, выполненных на толстом холсте и на тончайших шелковых материях, «законсервированных сухой жарой». Ученый свидетельствовал: «Когда мы раскрыли образа, перед нами предстали дивные изображения сидящих фигур, утопающих в нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От буддийских святых веяло чем-то живым, выразительным, цельным. Мы долго не могли оторваться от созерцания их - так непередаваемо хороши они были. Но стоило поднять какую-нибудь из сторон того или иного полотна, как большая часть красок тотчас отделялась. А вместо них, как легкий призрак исчезало все обаяние, и от прежней красоты оставалось лишь слабое воспоминание». Ткано-живописные шедевры, названные ученым образами, были найдены в субургане «Знаменитый», расположенном в четверти версты от крепостной стены. Там же нашли отлично сохранившуюся библиотеку из двухсот томов, деревянные и железные статуэтки святых, клише для перенесения на пергамент и ткань рукописных текстов и изображений - многоцветных гравюр. Особенно поразил молельный престол «Знаменитого», в центре которого возвышался деревянный шест, окруженный глиняными в человеческий рост изваяниями, по-видимому, самых достойных горожан. Не исключено, что данные горожане еще при жизни были канонизированы, как святые. На это указывают письменные прошения «чистым духам, отлучающимся от спящих тел, чтобы служить». Сотни таких прошений, порой довольно пространных, спрессованных, избежавших тления, пригодных для прочтения, раскопали у основания шеста. В уплату за услуги духам живых приносились керамические головки учеников Будды. Их было много и в субургане, и в домах горожан, стены покоев которых украшали фрески бытовых сцен и всевозможных фантастических птиц. Предпочтение почему-то отдавалось двухголовому попугаю, рисунки, мозаики, чеканки, стеклянные отливки которого встречались, чуть ли не на каждом шагу.

Козлов, безусловно, не без основания называет искусство историческое наследие Хара-Хото «искусством и историческим наследием Хамелеона», ибо то и другое «имеет свойство по-разному демонстрировать себя, в зависимости от того, под каким углом рассматривается». Это первая отличительная черта духовной жизни древнего города. Есть и не менее важная - вторая, заключающаяся в том, что горожане выстраивали жизнь по древнекитайским канонам. Среди книг их библиотеки «общего пользования» есть фрагменты из древнекитайской «Книги перемен», переводы руководств по иглоукалыванию и пособий «Лечебники-травники». Почиталось также монгольское наследие. Примечательно, что полным текстом «Назиданий Чингисхана» современные ученые обязаны именно экспедиции Козлова, «освободившей из песчаного плена книгу, поначалу принятую за обгоревший кирпич». Отсюда закономерно, что, чем глубже отряд русских археологов погружался в древние культурные слои, тем больше крепла уверенность в том, что здесь, в пустыне Гоби, дабы получать все новые и новые результаты, надобно, не покладая рук, трудиться сменяемым поколениям ученых. Сам же Козлов, жаждущий «очередных полезных находок», последние в своей жизни броски в Хара-Хото предпринял в период с 1923 по 1926 годы, оставаясь там по причине сдающего здоровья «обрывочно, недолго, по два-три месяца». Тогда-то к нему пришло ощущение мистичности всего происходящего в мертвом городе. Мистика «наваливалась регулярно, давая прозрения и видения, претендующие на достоверность и приближенную реальность, когда Хамелеона удавалось схватить за хвост», судьба благоприятствовала Козлову. Сначала ему удалось записать народное предание монголов о гибели Первого города пустыни, затем при раскопках в окрестностях субургана «Знаменитый» был найден бумажный свиток, повествующий о последнем повелителе Хара-Хото, батыре Хара-Дзяньдзюне, дерзнувшим, опираясь на отлично обученное и экипированное войско, попытаться отвоевать престол у самого императора Поднебесной. «Безумный поступок» закончился гибелью его самого, его семьи, пленением солдат и уважаемых, титулованных горожан. Как говорится в свитке, поверженный город, залитый кровью, горел три дня. Жестокие воины императора, убивая и грабя, искали сокровища правителя - сваленное в глубочайший колодец содержимое восьмидесяти телег и арб, в каждой по пятнадцать - сорок пудов серебра, золота, жемчуга, изумрудов, ограненных и не ограненных алмазов. Поиски завершились неудачей. Раздосадованный император под страхом отсечения головы запретил кому-либо селиться либо появляться в Харо-Хото. Все же изгнанные из родных домов горожане наведывались на пепелища. Зачем? Козлов не сомневался в том, что Хара-Дзяньдзюнь доверил тайну местонахождения общиной сокровищницы своим преданным подданным, чтобы, «в случае нужды, они могли понемногу брать оттуда». И брали. Причем не алчно, неоднократно. Козлов сам обменял на провиант и одежду золоченые изумительной красоты бронзовые фигурки людей и коней. Однажды аборигены предложили крошечные слитки золота и пригоршню крупных розовых жемчужин. От предложения пришлось отказаться - все совокупное имущество экспедиции не дотягивало до стоимости драгоценностей. «Богатство предков, как завещано, служат им. Они не желают разбазаривать племенное достояние», - сказал Козлов.

В наши дни Хаара-Хото ни дня не пустует. Его население теперь - именитые археологи, историки, архитекторы, этнографы и физики. Последние заняты изучением загадочной природы гало, миражей, световых и акустических феноменов. Сбылось предсказание Петра Кузьмича Козлова о том, что тайна города песков утратит большую долю таинственности после того, как будет постигнута чисто физическая сущность процессов, делающих реальность нереальным и наоборот.

Александр ДМИТРИЕВ