Тайны Севера

У меня издавна был свой интерес к Северу, а именно к его полярным ночам. Темой моей кандидатской диссертации были атмосферно-электрические процессы применительно к прогнозу опасных природных явлений.

В один из своих приездов на полярную метеостанцию я застал там московских «варягов» — одновременно со мной сюда нагрянула исследовательская группа из ИЗМИРАНа — Института земного магнетизма и распространения радиоволн АН СССР. Помещение метеостанции они превратили в опорную базу, а исследования собирались проводить на крошечном островке в 8-10 километрах от берега. Исследования проводились по заказу военных: изучались возможности применения радиоволн сверхнизких частот для связи с погруженными подводными лодками. Собственно, это было все, что я знал об их работе, а детали меня не интересовали — у меня была своя собственная программа. Но обстоятельства сложились так, что два человека из московской команды по техническим причинам вышли из строя, а начало работ, согласованных с подводниками, перенести было нельзя. Лишним человеком на станции, которого можно было привлечь на замену, оказался я сам. Формально я мог отказаться. Но не прийти на выручку коллегам было неудобно. Мое дежурство совпало с усилением нагонного ветра — громадные льдины поперли прямо на наш островок. И вот в сплошной темноте, при которой низкая облачность глушила весь звездный и лунный свет, я вдруг заметил яркие вспышки молний. Они змеились прямо по льду, и даже гром был грохотом разлома ледяного поля. Почти каждая новая ледяная трещина сопровождалась яркой вспышкой. Это была настоящая гроза, хоть и ледяная. Карманный приемник, работавший на длинных волнах, в момент образования трещины издавал громкий треск, как и при вспышке обычной облачной молнии. И вот за этот обнаруженный мною эффект я до сих пор весьма признателен измирановцам: позже мы смоделировали его в лаборатории и обнаружили, что при механическом разломе льда возникают световые вспышки и импульсное электромагнитное излучение.

Спустя полтора десятилетия, когда я занимался исследованием радиоизлучения снежных лавин на Кавказе в поселке Терскол, мне снова посчастливилось увидеть эти ледяные, точНее, снежные молнии — они возникали на горном склоне при обрыве пластов снега, так называемых снежных досок. А приборы на станции тут же фиксировали широкополосное радиоизлучение. Особенно красочно это явление на Памире: при сходе мощных лавин объемом в сотни тысяч кубометров снега вся ее толща начинает ярко светиться, непрерывно излучая световые вспышки и даже радиоволны.

И еще один любопытный момент. Где-то в семидесятых годах в роман-газете» я прочел повесть, посвященную северу и его жителям. Забылось название, автор, но в памяти остался один эпизод: «С пушечным грохотом в прибрежном льду образовалась трещина, и из нее выплыл ярко светящийся лиловый шар». Выходит, ледяные трещины генерируют не только обычные молнии, но даже шаровые!

Скажу честно: тема эта спорная и неблагодарная, почти как НЛО. Так или иначе, об этом явлении упоминается в целом ряде научных и научно-популярных публикаций. Но одни авторы категорически утверждают, что звучать полярные сияния (RC) не могут, а если кто-то такие звуки слышит, то это всего лишь «субъективное восприятие ослабленного болезнями, плохим питанием и полярной ночью организма». Короче, о звуках ПС могут говорить лишь психи и шизофреники. Другие авторы, напротив, классифицируют звуки ПС в зависимости от их формы и динамических характеристик.

Еще в первый свой приезд на полярную станцию, я осторожно поинтересовался у ее сотрудников: говорят, есть такой эффект, и не слышал ли кто-нибудь звучащие ПС? Таковых не нашлось, хотя и по уважительной причине: в полярную ночь они снаружи не шастают, и всякими там атмосферными явлениями не любуются. А выходят лишь по необходимости снять показания с приборов на метеоплощадке. Приборы эти, в основном, столетней давности: чего стоят обычный флюгер и доска Вильда для измерения скорости. В туман и метель, да еще ночью, их просто не видно, тут не до разглядывания сияний.

Во время следующего приезда, уже на другую станцию, ответ был почти такой же: молодые сотрудники ничего не слышали, но, по слухам, слышал «дед» — начальник станции, проработавший тут безвыездно свыше 10 лет. Но он с женой перед моим приездом убыл на Большую Землю на похороны отца. Поскольку в моих планах, если позволит погода, было регулярно находиться вне станции, я все же прихватил с собой первый отечественный портативный кассетник марки «Весна». Назвать его карманным язык не поворачивался: был он размером примерно с полкирпича, разрезанного вдоль, и такого же веса.

В свои научные дела я вдаваться не буду, кроме пояснения, что для проведения эксперимента приходилось удаляться почти на километр от станции, чтобы избавиться от помех, создаваемых ее электрической сетью, а особенно телетайпом. На этот раз у меня был помощник: бывший мой дипломант, а ныне инженер-метеоролог, в этот день свободный от дежурства. Оба мы перед выходом на природу плотно пообедали, и отнюдь не имели организмы, ослабленные плохим питанием и полярной ночью. Так что нам посчастливилось услышать звуки ПС обоим. Правда, с одним исключением: я слышал слабое шипение, а мой спутник его не слышал. А вот другую серию звуков услышали по-разному. Я — нечто похожее на звук разрываемого полотнища брезента, он- на визг стеклореза. Но начало и конец звучания зафиксировали одновременно.

Шипение сопровождало колеблющиеся «драпри». А «стеклорез» — словно выстрелянные откуда-то из-за горизонта красные лучи или трассы. И звуки возникли сразу же с их появлением. Только вот звуком в привычном смысле слова это явление не было. Даже если нижняя граница сияния находилась на высоте 80-100 километров, звук, имей он возможность оттуда добраться до земли, возник бы через 3-4 минуты, когда сияние давно погасло. (Следует, однако, отметить, что на земле фиксируется слабая ударная инфразвуковая волна от некоторых динамичных форм ПС).

Другим доказательством, что этот звук не имел акустическую природу, стал магнитофон. Он его не зафиксировал, хотя нормально записал наши голоса.

Не буду здесь вдаваться в подробности физического обьяснения «голосов ПС», лишь упомяну, что они аналогичны явлению звучания так называемых электрофонных болидов. Они тоже движутся на больших высотах, порядка 30-40 километров, но «звук» возникает сразу с их появлением, а не с задержкой на пару минут, когда болид уже исчезает. То есть человеческий мозг воспринимает не акустическую, а непосредственно генерируемую ими электромагнитную волну.

06 этом явлении, чаще всего наблюдаемом именно на Севере, я уже неоднократно рассказывал. Для непосвященных зрелище довольно жуткое: внезапно все окружающее вдруг окутывается словно языками пламени, но оно холодное, ничего не поджигающее. Очень часто приближение красного тумана зрительно воспринимается как приближение стены огня, вызывая соответствующую панику.

Но явление это наблюдается не только на суше. бывает, что красный туман окутывает плывущее по морю судно. Причем очевидцы утверждают, что он проникает даже в трюмы корабля при открытых крышках, создавая впечатление, что горит груз.

Официальной науке это явление неизвестно. Когда один геолог, ставший свидетелем, подробно описал увиденное и послал свое описание в Институт физики атмосферы АН СССР, вразумительного ответа он не получил.

Увы, хотя я и собрал целое досье, самому во время пребывания на Севере увидеть его не удалось. Лишь однажды, во время полета на Камчатку, пришлось наблюдать нечто подобное. Наш Ил-18, который мог долететь до Камчатки с одной промежуточной заправкой, выполнял спецрейс, во время которого двигался к цели по весьма замысловатому пути, совершив 5 или 6 посадок, когда что-то выгружали, а что-то погружали.

Последняя промежуточная посадка была в Магадане. Когда мы выбрались на полосу, то в направлении носа самолета со стороны моря увидели странное явление: на город словно надвигалась стена огня. Было облачно, середина дня, так что это не могла быть обыкновенная красная заря. Летчики тоже не знали, что это такое, но особого беспокойства не проявляли: огненная стена была далеко, и, что бы это ни было, самолет к тому времени, когда она приблизится, будет уже над облаками. Долго наблюдать странное явление нам не удалось — через 20 минут мы взлетели, и оно осталось под нами за плотным слоем облаков.

Здесь я успел рассказать лишь о трех загадках Севера, их же гораздо больше.

Валентин ПСАЛОМЩИКОВ,
кандидат физико-математических наук