Хранители городов

Первым, кто высказал предположение, что в крупном городе есть тайный хозяин, был Фредерик Уильям Майерс (1843-1910) исследователь и классицист. То есть его предположения основывались на идеях философского рационализма, на представлениях о разумной закономерности мира.

Фредерик Майерс являлся учредителем Лондонского «Общества психических исследований». В него вошли многие выдающиеся личности: Уильям Крукс, Карл Юнг, а позднее и сэр Артур Конан Дойл, Зигмунд Фрейд. Это Общество и ныне, публикует результаты специальных исследований в Journal и Newsletter Supplement. Фредерик Майерс в немалой степени оставался догматиком классицизма. Это нередко ставило его в тупик. Допуская в принципе многое, он как педант выстраивал излишне жесткую логическую цепочку, и, несмотря на широту взглядов, не позволял отклонения от нее. Конан Дойл писал: «Широту его взглядов все же ограничивала узость мышления». И тем более удивительны следующие выводы, к которым пришел Майерс: «Не только люди, как одушевленные субстанции, влияют на всё, но, в некоторой степени, и созданное людьми - тоже одушевлено. И даже механизмы находятся в некоем тонком мире взаимовлияния с окружающим».

Майерс считал неизбежным и возникновение субстанции, как бы охраняющей жизнь города. Предпосылка его вывода такова: поскольку город - это сгусток энергетики, и в том числе тайной, она должна порождать некую «гармонизирующую субстанцию».

Как само по себе пространство города может «действовать» по некоей системной и разумной модели - вроде бы не укладывается в рамки реальности, в ту «атмосферу», где мы существуем. Но, возможно, Майерсом все же подмечен срез, который проступает в области соприкосновения тайного с нашей трехмерной действительностью. Конечно, трудно найти аналог в привычной материальности, даже допустив, что мир значительно шире.

«Хранитель города», по Майерсу, не противостоит техногенности, как это делают некоторые «природные образования», то есть, леший (хранитель леса), водяной (хранитель озера). А как известно, леший разлаживает иногда бензопилы, трелевочные тягачи и другие инструменты, которые на опушке леса снова работают.

Природу повсюду словно бы пестует свой «хранитель» и это всегда воспринималось как само собой разумеющееся. Даже в избе сокровенным хозяином всегда считался домовой, тонкая энергетическая сущность, влиявшая на «атмосферу дома». Иногда его влияние воспринималось и на материальном уровне: не поладят с домовым - не заладится все в хозяйстве. Казалось бы, в городе материальное затмевает мир тонких сущностей. Конечно, велика разница между деревенской жизнью и городской, в которой за день человек встречает больше незнакомых людей, чем в былые времена встречал за целую жизнь. В деревне приветствуют и незнакомца; горожанин - замыкается, контакты на эмоциональном уровне сводит до минимума. А все же энергетические обмены происходят. И о накоплении энергии от таких контактов так же упоминает Майерс.

Город это энергетика - как техногенного характера, так и духовного, - порождающая нечто, чего никогда в природе не существовало, какую-то сущность за пределами известных законов, которую ученый назвал «Хранителем». Как, между прочим, заметил сто лет спустя и академик Сахаров, «что-то есть вне материи и ее законов».

По Майерсу, такой Хранитель никак не противостоит «техногенности», он и сам порождение прогресса, некий энергетический мутант. Майерс упоминает, что еще мудрецы Древней Индии говорили о различных уровнях материи: из самой плотной, «грубой» материи, сотканы предметы видимого мира, а информация о них содержится в невидимом мире из разряженной «тонкой» материи, где «витает» также человеческая мысль...

Как укладывается это в представление о современных законах? А никак не укладывается. Однако, известный летчик, полковник Иван Задорожный рассказывает: «К нам в часть пришли машины МИГ-16, новые для нас, и поэтому мой вылет был словно бы испытательным. Поманеврировал на средних высотах - все хорошо, и вдруг заглох двигатель. Запускаю - молчит. Второй раз - молчит. Третий - молчит. Руководитель полета командует: «Покинуть машину». А мне жалко ее, новенькую, первый вылет. Я должен грохнуть ее на глазах у всего полка? И туг я ей говорю: «Ну, голубушка, ну, дава-ай! Мне катапультироваться - раз плюнуть. А ты-то такая новенькая, красивая, сильная, - тебе же летать и летать - чего же гибнуть-то зря? Ну, дава-ай! Спасемся вместе!» И уже после команды руководителя, на свой страх и риск, запускаю двигатель в последний раз. И - заработал. Выровнял я новенький МИГ из падения, плавненько посадил. Вылез, силы на нуле. Ну, потом писал объяснение - все, кроме того, как уговорил машину, убедил её в том, что она хорошая и ей суждена долгая жизнь. И никому ее не отдал, так на ней и пролетал весь ее «жизненный путь». Знал, что она меня тогда поняла, и что мы подружились».

Следует помнить, что предметом изучения Фредерика Майерса был Лондон конца XIX века, когда техника имела куда как большее воздействие на психику. Так в 1863 году в Лондоне запустили первое в мире метро, и как было не «одушевить» огнедышащий паровоз уходящий под землю? Впрочем, о загадках взаимодействия инструментов или механизмов и человека задумывались всегда, задумываются и ныне. Сейчас, например, в Великобритании исследованиями подобных загадок занимается Ричард Уайзмен (университет в графстве Хертфорд).

Об одушевленности, к примеру, музыкальных инструментов, упоминает Юрий Башмет: «Мой альт, старый, хороший инструмент, - живое существо. У меня есть двойной футляр, в котором я вожу в поездах не только альт, но и скрипку. Так вот, альту это не нравится. Он несколько дней после этого на меня обижается. Я ощущаю это - и по звучанию, и руками, и еще как-то необъяснимо».

Разве не задумываемся мы, что даже наш автомобиль как будто обладает характером? Не так уж далеки и мы (с известным лётчиком или музыкантом) от Майерса.

Иследователь находил признаки Хранителя города и в самых различных сферах, в том числе социальной. Например, он задавался вопросом, кто был Джек-потрошитель, так и не пойманный? Ученый нашел ответ, который вписывается в его концепцию. В 1888 году моральное разложение в некоторых трущобных кварталах Лондона как бы нарушило равновесие, «допускаемое» Хранителем. Он, по Майерсу, - не злой и не добрый, ему вообще чужды нравственные основы. И он, неотягощенный моральными принципами, восстанавливал равновесие, привлекая внимание общественности. Хранитель пугал - таким персонажем со скальпелем, как «потрошитель» - уличных женщин и активизировал полицию. Знакомство Хранителя с хирургическими навыками, Майерс объяснял так: «Все активные человеческие проявления, в том числе хирургия, как раз и являются составляющими самой его сути». Впрочем, мы, как правило, не замечаем контакты с Хранителем города. А вот лешего в лесу видят часто (хотя в наше время он как будто предпочитает нехоженые леса), он - узнаваем, свидетельств всегда хватало. Хранителя видят в разные времена в различных образах. Как считают согласные с некоторыми выводами Майерса, возможно, Хранителем - было сказано Павлу I: «Бедный, бедный Павел!» Возможно, Хранитель, разделяя мрачную жизнь Петербурга конца XVIII века, и предстал вдруг в образе Петра Великого.

Последователи Майерса считают, что влияние некоей «гармонизирующей силы» не ослабевает в современных условиях. Города изменяются, изменяется и Хранитель.

Чему-либо, какой-либо силе - чтобы дела пошли - заведено было испокон веков приношение. В современном городе это, конечно, не деньги - все равно что лешему принести шишку; однако Хранителю можно «пожертвовать» немного своего времени, самого дорогого в современном цейтноте. Почувствуйте причастность к ладности чего-то великого в великом городе - поклонитесь ей в душе. Человек обладает большим, нежели пять чувств - внетелесным опытом. Попытайтесь и внутренне на несколько мгновений «припарковаться» к некоей тонкой структуре, имеющей, возможно, свойство некоторой разумности, а потом и поезжайте дальше на машине.

К слову, поток машин, очевидно тоже должен находиться в сфере влияния Хранителя. В сводке происшествий упоминают, сколько за сутки произошло аварий, но значительных (если брать Петербург) - от силы десяток, и нам кажется, что это много. Однако посчитаем: в городе около пяти миллионов жителей; на 1000 горожан около 300 машин. Если условиться, что ежедневно выезжает на улицы всего лишь каждая вторая, то получится, что из шестисот тысяч автомобилей в аварию попадает десять. А сотни тысяч (!) - благополучно разъезжаются между собой. И в этом, как предполагают последователи Майерса, им помогает некая сила, гармонизирующая жизнь города. Как иначе объяснить такое очевидное нарушение закона вероятности? Вряд ли одними заботами «отцов города». К тому же, «свежекупленных» автомобилей ежедневно - на сотню больше, немало и «свежекупленных» водительских прав... И всего десяток происшествий! Кстати, аварии с летальным исходом - происходят чаще всего за городом, так сказать, вне зоны влияния Хранителя. Конечно, на шоссе скорость выше, но ведь и несравнимо меньше машин. Не есть ли и это, как предполагал Майерес (наблюдая еще за скоплением экипажей на улицах Лондона) «проявление таинственной и неопределённой энергии»? В городской хронике мы слышим часто выражение: «лишь чудом не произошла катастрофа»; или - «чудесным образом обошлось без жертв». А чудеса - как раз по ведомству Хранителя.

Человеку и во всем свойственно освобождаться от «бремени» неопределённости. Фредерик Майерс ещё в XIX веке, основываясь на представлениях о разумной закономерности мира, записал: «Никакими лишь человеческими правилами не получалось бы регулировать жизнь больших городов с таким успехом, с каким жизнь эта все-таки регулируется. И в этом тайна».

Возможно ли расшифровать эту тайну в понятиях мира, в котором мы живём сейчас, соотнести ее с реальным бытом горожан? Нет, пока невозможно. Но может быть предположение о субстанции, как бы регулирующей жизнь города, однажды начнёт переходить из области ощущения, интуитивного восприятия, в сферу доказательности, знания. Возможно - скоро.

Впрочем, с ощущением мало ли каких тайн мы живём. Наверное, не обязательно разбираться в них как бы в срочном порядке. «Самое прекрасное, что мы можем испытывать, - сказал Эйнштейн, - ощущение тайны».

Максим СИВЕРСКИЙ